Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!

-- Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на
свете? -- спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой левый зеленый глаз.
-- Нет, вы не ослышались, -- учтиво ответил Берлиоз, -- именно это я и
говорил.
-- Ах, как интересно! -- воскликнул иностранец.
"А какого черта ему надо?" -- подумал Бездомный и нахмурился.
-- А вы соглашались с вашим собеседником? -- осведомился неизвестный,
повернувшись вправо к Бездомному.
-- На все сто! -- подтвердил тот, любя выражаться вычурно и фигурально.
...
-- Но, позвольте вас спросить, -- после тревожного раздумья спросил
заграничный гость, -- как же быть с доказательствами бытия божия, коих, как
известно, существует ровно пять?
-- Увы! -- с сожалением ответил Берлиоз, -- ни одно из этих
доказательств ничего не стоит, и человечество давно сдало их в архив. Ведь
согласитесь, что в области разума никакого доказательства существования бога
быть не может.
-- Браво! -- вскричал иностранец, -- браво! Вы полностью повторили
мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Но вот курьез: он
начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над
самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!
-- Доказательство Канта, -- тонко улыбнувшись, возразил образованный
редактор, -- также неубедительно. И недаром Шиллер говорил, что кантовские
рассуждения по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус
просто смеялся над этим доказательством.
... Но надо полагать, что все-таки рассказывал профессор, иначе придется
допустить, что то же самое приснилось и Берлиозу, потому что тот сказал,
внимательно всматриваясь в лицо иностранца:
-- Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно
не совпадает с евангельскими рассказами.
-- Помилуйте, -- снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, --
уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в
евангелиях, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться
на евангелия как на исторический источник... -- он еще раз усмехнулся, и
Берлиоз осекся, потому что буквально то же самое он говорил Бездомному, идя
с тем по Бронной к Патриаршим прудам.
... -- А дьявола тоже нет? -- вдруг весело осведомился больной у Ивана
Николаевича.
-- И дьявола...
-- Не противоречь! -- одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за
спину профессора и гримасничая.
-- Нету никакого дьявола! -- растерявшись от всей этой муры, вскричал
Иван Николаевич не то, что нужно, -- вот наказание! Перестаньте вы
психовать.
Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих
выпорхнул воробей.
-- Ну, уж это положительно интересно, -- трясясь от хохота проговорил
профессор, -- что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! -- он
перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после
хохота впал в другую крайность -- раздражился и крикнул сурово: -- Так,
стало быть, так-таки и нету?